Сегодня я сдал пустые бутылки. Первый раз в Австралии и, наверное, лет через 30 - 35 после того, как в последний раз сдавал бутылки в СССР. Мне это событие показалось знаковым и достойным инициировать приступ графомании, проявившийся в очередном небольшом историческом опусе-эссе.
Сколько помню себя в детстве, юности и в первые трудовые годы, я все время сдавал пустые бутылки. Самые ранние мои воспоминания связаны не с магазинами и не с пунктами приема стеклотары, а со старьевщиком-китайцем, который регулярно раз в неделю приезжал на нашу улицу. Китаец ехал на разбитой деревянной телеге, в которую был впряжен маленький серенький ослик.
Мы, пацаны, а было мне тогда что-то от 5-и до 8-и лет, точно знали расписание и маршрут китайца и очень ответственно готовились к его приезду. Китаец раздавал игрушки в обмен на пустые бутылки и тряпки. С тряпками мы никогда не связывались: во-первых их надо было где-то насобирать в большом количестве, что в те времена было нереально – одежду не выбрасывали и не меняли пока совсем не износится, во-вторых тряпки старьевщик не менял на самые желанные и дефицитные игрушки.
Итак, мы собирали бутылки. Это позже бутылки стало можно насобирать в мусорных контейнерах или на улице в местах распития трудящимися спиртных напитков, а в те времена никто бутылки не выбрасывал и в парке под лавочкой не оставлял. Нет, бывали иногда счастливые события в виде демонстраций два раза в год, когда по ходу праздничных колонн, не доходя до трибуны с партийным руководством, прямо на асфальте трудящиеся оставляли пустую тару – не тащить же ее мимо трибуны домой в праздничный радостный день! Насобирать бутылок для меня в то время - означало стянуть их незаметно у бабы Баси, которая вела им строгий учет.
Ассортимент игрушек на обмен у старьевщика годами не менялся и был изучен “от и до”. Это позволяло планировать хотелки, рассчитывать стоит ли ждать, пока накопится достаточно бутылок на хорошую вещь через недели, или обменять на то, что накопилось, и получить удовольствие прямо сейчас.
Самыми дешевыми в ассортименте китайца были всевозможные бумажные игрушки-раскладушки. Это могли быть веера, бабы в пышных юбках, китайские гирлянды и фонарики. Обычно стоимость этого бумажного разнообразия не превышала 2-х бутылок за штуку, но иногда попадались настоящие раскладные шедевры бутылок за 5. Рвалось и расползалось все в первый же день эксплуатации, но это было не важно: каждый раз, когда ты разворачивал эту игрушку, ты не знал, какой узор, какие краски внутри, и в этом была интрига не меньше, чем в снова и снова покупаемом современными детьми киндер-сюрпризе - на фиг никому не нужна примитивная пластмассовая игрушка, которая прячется внутри, но что там за штуковина на этот раз, очень интересно.
В следующей ценовой категории, от 2 до 4 бутылок, были три очень нужных предмета: изолятор на веревочке, медведь с мужиком на бревнышке и тряпично-бумажный мячик на резинке.
С мячиком все понятно, он и сейчас привлекает детей в игрушечном магазине, правда, материалы теперь другие и резинка не рвется... В наших мячиках резинка рвалась почти сразу и заменить ее было нечем. В магазине продавалась только резинка, которую вставляли в трусы, других не было. Так что рвущаяся резинка связывалась несчетное количество раз, пока ее не оставалось в растянутом состоянии сантиметров 15. Но, обычно к этому времени и сам мячик разваливался, и обычные древесные опилки, которыми он был набит, высыпались.
Игрушка, где медведь с мужиком то ли качаются на качелях, то ли что-то куют, вам, наверное, известна больше. Это традиционная русская игрушка, которой славились умельцы многих российских сел. Почему она попала в постоянный ассортимент китайца-старьевщика, не понятно.
Аналогов изолятора на веревочке в современности не видел, исчезла игрушка как класс. В те времена электрическая разводка обычно была наружной, т.е. проходила прямо поверх стены ко всем, также установленным на стену, розеткам и выключателям. На стену прибивались гвоздем или шурупом небольшие керамические изоляторы, на которых крепился провод. Считалось, что изолятор убережет дом от пожара вследствие короткого замыкания, да и не прибивать же провод гвоздем прямо к стене. Одна из наших любимых игрушек состояла из этого изолятора, в который пропускался и закреплялся изнутри шелковый шнур или толстая рыболовная леска. На втором конце шнура делалась петелька, в которую пропускался конец деревянной палочки, покрытый сургучом. Когда ты брал палочку в руку и начинал раскручивать вокруг нее изолятор, шнур, скользя по сургучу, вибрировал, эта вибрация передавалась на изолятор и он, как полый резонатор, очень громко гудел в разных тональностях в зависимости от скорости вращения. К сожалению во всем большом интернете не сохранилось ни одного изображения сего девайса, пришлось нарисовать самому чтобы было понятно.
За 6-10 бутылок можно было выменять калейдоскоп. Рассказывать не буду, все в детстве вертели с упоением эту игрушку возле одного глаза, завороженно наблюдая за трансформацией фантастических узоров.
Мы калейдоскопы всегда дорабатывали. Доработка заключалась в том, что крышка калейдоскопа вскрывалась и в нем заменялось или досыпалось еще какое-то количество цветных стеклышек и камешков. От этого узор становился сложнее, цветастее, фантастичнее, а, главное, постоянно досыпая-отсыпая содержимое, можно было соревноваться, у кого получилось что-то уж совсем необычное.
Ну и конечно же, самая дорогая и одновременно самая желанная вещь – пугач, отлитый из олова наган с пружиной и иглой. Пугач стрелял пробками, но не из ствола, а из подствольного, как гранатомет у некоторых модификаций автомата Калашникова, устройства. Пробки были сделаны из глины или из папье-маше, внутри заполнены красной серой, вроде той, что в спичечных головках. При выстреле игла ударяла в серу, та воспламенялась со страшным грохотом, извергая сноп огня. Это было по-настоящему круто!
Никто не думал о том, что пробкой можно выбить глаз, взрывом некачественной пробки могло оторвать палец, а если в радиусе в полтора метра есть что-то горючее, то пожар неизбежен. Такие были годы, жизнь ценилась не очень высоко, особенно на территории бывшего Карлага. Ни нам, ни нашим родителям, ни китайцу воображение не рисовало страшных картин, а обычной поговоркой тех лет было «Бог дал – бог взял!».
Получить у китайца пугач было не просто. Пугачей был дефицит, желающих приобрести много. Когда удавалось накопить на пугач заветных 15-20 бутылок (цена менялась от спроса), нельзя было сидеть и ждать, когда китаец приедет на улицу: скорее всего у него пугачи уже разберут пацаны с улиц, куда он заезжал до нашей, или, если довезет, наши пацаны постарше и похулиганистей, отгонят от телеги и скупят все хорошее. А могут и просто отобрать после приобретения – жаловаться бесполезно и некому. Поэтому, отлавливали китайца с раннего утра как только он выезжал из дома откуда-то с Зеленой Балки (наше с Юркой ноу-хау), а потом пробирались домой огородами, чтоб добычу не отобрали.
Стреляли из пугача очень редко – пробка стоила пару бутылок, позволить себе такое расточительство на нашей улице не мог никто.
Следующий бутылочный этап в моей жизни наступил немного позже, лет с восьми, когда меня вовсю начали гонять в магазины за продуктами. Стеклотару тогда принимали во всех магазинах, где в ней что-то продавалось: вино-водочном, аптеках и гастрономах, торгующих минералкой, в молочных магазинах и пр. В понятие стеклотары, которую можно было сдавать входили стандартные бутылки и «чекушки» из-под алкогольных напитков, лимонада, минводы, кефирные бутылки, бутылочки поменьше – из-под сливок, майонезные банки и банки побольше от 0,5 до 3-х литров. Хотя, конечно, двух и трехлитровые банки никто не сдавал – они очень ценились как тара для хранения продуктов, а позже, когда появились машинки для закатки, как емкость для заготовок на зиму.
В аптеках принимали пузырьки из-под лекарств, чаще всего те, в которые расфасовывались под резиновой крышечкой, герметично запечатанной фольгой, препараты для инъекций.
Принимали бутылки только тогда, когда была ящикотара. Т.е., если магазин продавал какое-то количество бутылок, то на освободившиеся в ящиках, в которых привозили бутылки, места, можно было принять пустые. Почему-то зачастую магазин встречал написанной печатными буквами табличкой «Тары нет», как будто народ сам эти бутылки производил и приносил больше, чем купил. Правила, что принимают, что не принимают, часто менялись. То не принимали бутылки емкостью 0,7 литра, то переставали принимать банки из-под майонеза... Никто не знал когда и почему правила поменяются, об этом оповещали население через пару дней после вступления правил в силу чтоб не создавать ажиотаж.
Основных типов ящиков для стеклопосуды было два: для бутылок из-под молочных продуктов - алюминиевые, и для всего остального - деревянные. Размер мог варьироваться под размер стеклотары. Алюминиевые служили дольше, деревянные вечно разваливались - советские грузчики не очень-то деликатничали при погрузке-разгрузке. Поэтому при больших магазинах всегда состоял плотник, основной функцией которого был ремонт деревянных ящиков.
Зачастую переставали принимать тару из-под определенных продуктов, например, из-под растительных масел. Продавец долго разглядывала вымытую бутылку (от водки и от масла они ничем не отличались), строго спрашивала – не из-под масла ли? А потом могла поверить или не поверить, и отправить с бутылкой обратно домой. Были настырные хозяева, которые умели тщательно отмывать абсолютно неприёмные бутылки из-под олифы, скипидара, керосина и прочих токсичных жидкостей, вед они ничем не отличались от других. Позже для таких целей стали выпускать специальные бутылки - такие же точно, но с риской-утолщением в нижней части.
Еще я помню доведенный до автоматизма у продавцов прием – они всегда проводили подушечкой указательного пальца по торцу бутылочного горлышка с целью определения, нет ли микроскопических сколов от небрежного открывания бутылки железной открывашкой, а то и просто об забор. Бутылки, имеющие любые повреждения не принимались.
Где-то к семидесятым годам прием стеклопосуды в магазинах запретили и повсеместно открылись пункты приема. В пунктах приема за стеклопосуду давали живые деньги, а не в обмен на товар, как в магазинах. Это сразу же перевело деятельность (не могу сказать «бизнес», пункты-то открывало государство, а не предприниматели) в разряд криминальных и породило новую профессию – собиральщиков бутылок.
В пунктах приема тоже никогда не хватало ящиков. Надо было приходить рано утром чтоб ухватить парочку и быстро их набить бутылками. Приемщиками стеклотары у нас в Караганде работали в основном, как сейчас бы сказали, люди кавказской национальности. Я не помню каких национальностей они были на самом деле, но помню имена некоторых из них: Реваз, Давид, Рашид... Знать имя приемщика было очень полезно, можно было надеяться на выделение дополнительных ящиков в ответ на заискивающее обращение по имени. Приемщики тоже, издеваясь, устанавливали свои правила: все бутылки в ящике одинаковые по цвету, неполных ящиков не берем, расколовшиеся дощечки замени, ящик отремонтируй сам и пр.
Теперь о ценах. Они очень долгое время оставались стабильными. Так полулитровая бутылка и в моем детстве, и в юности стоила 12 копеек. Остальные цены тоже редко менялись. Не буду перечислять, смотрите инструкцию-объявление по приемке на рисунке ниже.
После перестройки наступил полный развал. Пункты приема стеклопосуды практически все закрылись. Посуда, конечно, собиралась и сдавалась, но бомжами и какими-то криминальными структурами, простые обыватели-граждане сдавать посуду перестали. Это стало невыгодно экономически: слишком много усилий надо было приложить чтобы сдать посуду и слишком мало за это получить, да и цена стала меняться изо дня в день по прихоти принимающих контор, а то и конкретного Рената-приемщика.
На этом моя советская история утилизации стеклотары заканчивается. Последний мой опыт сдачи тары в СССР датируется где-то 85-87 годом прошлого столетия.
Ну а теперь я все же расскажу своим неавстралийским друзьям, как сдают пустые бутылки в Австралии. Активно принимать пустые бутылки здесь начали пару лет назад. Цель акции не столько обогащение народа, сколько охрана природы от засорения кубометрами неразлагающегося десятилетиями пластика и активизация сбора сырья для вторичной переработки. Для многих австралийцев сбор и сдача тары на переработку стали не способом заработать лишний доллар, а гражданской акцией экологического патриотизма.
Инициатором возведения приема тары для переработки в ранг национальной идеи выступила сеть продовольственных магазинов Woolworth, которая покрывает всю Австралию. Огромный универмаг Woolworth есть в каждом городском микрорайоне, в каждом городке. В радиусе всего 5-и километров от моего дома функционируют аж 5 таких супермаркетов.
Два года назад возле магазинов появились контейнеры-автоматы для сбора тары. Говорят, такие автоматы есть в Европе, Америке и, уже то ли есть, то ли скоро появятся, в России. В нашем штате Новый Южный Уэльс устройство представляет собой емкость размером со средний гараж с двумя приемными терминалами: один для стеклянной тары и другой для не стеклянной. Терминал - это круглое отверстие, в которое надо сунуть то, что принес. Тара молча утаскивается в чрево устройства, добавляя на жидкокристаллическом табло причитающиеся вам денежки за все то, что вы ему, устройству, уже скормили. Но утаскивает оно только то, что сдаче подлежит, а что нет, высовывает в дырку обратно и с укоризной ждет, пока вы эту штуку вытащите и отправите в стоящий рядом мусорный бак.
Сдаче подлежат пластиковые и стеклянные бутылки от воды, соков, пустые бумажные несмятые коробки тетра-пакеты, жестяные банки из-под напитков типа колы. Не принимается любая тара от алкогольных напитков, пива. Что принимать, что не принимать, автомат узнает из штрих-кода, который австралийские производители наносят на этикетки. Если бумажная этикетка с бутылки слетела и потерялась, сдать ее не удастся.
Каждая единица тары независимо от материала, размеров, веса и т.д. стоит 10 центов.
Мы долго складывали бутылки в мешки – выбрасывать стало и неудобно перед соседями, и жаба душила. Наконец, они стали падать на голову и мешать въезду в гараж - пришлось загрузить все в машину, разложив задние сиденья, и отправиться к ближайшему автомату. Все прошло на удивление гладко и быстро: запихали, работая слаженным дуэтом с женой, она подносит, я засовываю, без потерь аж 240 штук бутылок от воды (другой тары что-то не собрали) на 24 доллара.
Запихали-то запихали, но денежки в автомате получить нельзя. Можно нажать одну из трех кнопок и либо пожертвовать все на мероприятия по защите окружающей среды, либо зачислить себе на карточку через систему PayPal, либо получить бумажную квитанцию для предъявления на кассе универсама, где вам выдадут денежки или, обычно, зачтут при оплате покупок. Как вы понимаете, я, как и абсолютное большинство австралийцев, выбрал третье: самосознание до пожертвований еще не доросло, а с зачислением через PayPal много возни.
Ну, заканчиваю. Надеюсь, кому-то было интересно.