Продолжение советской серии про Майкудук. Опять длинно...
После того, как я написал пространный пост про алкоголь в моем детстве и юности, понял, что выпал из тренда толерантности: того и гляди, обвинят в сексизме, женоненавистничестве и прочей мизогинии. Поэтому придумал вспомнить про сладкую сторону детства, которая, надеюсь, будет интересна моим сверстницам, а может, и дамам еще более молодым. Хотя, все неоднозначно так: и интеллектуально-романтичные женщины, порой, любят хороший алкоголь, и брутальные мужики бывают сладкоежками...
Мои первые сладкие воспоминания связаны с нашими соседками по коммунальной квартире тетей Пашей и тетей Дусей.
И пусть за этот абзац меня назовут совком и ватой, а кому-то это покажется неправдоподобным, но когда моему отцу, очень молодому главному инженеру стройуправления, перед самым моим рождением дали (тогда все давали или не давали) трехкомнатную квартиру в новом доме из тех, что сейчас называют "старого типа", они с матерью решили, что стыдно жить вдвоем в трех больших комнатах, и ДОБРОВОЛЬНО отдали одну комнату остро нуждающимся в жилье двум пожилым женщинам.
Да, тогда они мне казались пожилыми, даже старыми, хотя лет им было примерно по 45. В то время в СССР не было ЛГБТ-сообщества, культурных европейских ценностей и прочей хрени, и никому и в голову не приходило, что селить двух женщин в одну комнату, это не совсем прилично. А будет ли им удобно – вопрос вообще не стоял: после развалюхи-барака, все удобно.
С тетей Пашей и тетей Дусей мы жили одной семьей, без скандалов, дружно и даже с общей кухней. Нет, не в смысле три хозяйки на общей кухне, а в смысле - общий стол и, обычно, общая еда на всех. Комнаты не закрывались, я мог ходить в соседскую комнату когда хочу и брать там все, что хочу. Я тогда не задумывался об этом, но тетя Паша с тетей Дусей были мне настоящими полнофункциональными бабушками (обе мои настоящие бабушки жили в то время на Украине).
Работали тетя Паша с тетей Дусей в столовой в самом центре тогдашнего Майкудука по улице Красногвардейской совсем недалеко от нашего дома. Тетя Паша была главной по мясным блюдам, а тетя Дуся по выпечке и сладостям. Потому и пишу о них в посте про сладкую жизнь так много, что тети Дусины чак-чак и хворост, куличи и сдобные булки с корицей были самым лучшим лакомством в моем детстве. Никогда и нигде больше я не пробовал такой вкусной выпечки, особенно хвороста.
Честно говоря, не помню я того, чтобы тетя Дуся что-то пекла дома. Да, скорее всего, все эти вкусности зачастую просто приносились из столовой. Вы знаете, в то время такой подход никого не удивлял… Я хорошо помню, что принести что-то с работы, не считалось нехорошим поступком. Все знали, что если затупились ножи, то надо идти к дяде Боре, потому, что он работает в механическом цехе на заводе Пархоменко. А если нужен бензин, керосин или машинное масло, то можно попросить у дяди Пети, потому, что он водитель грузовика и имеет доступ к складу ГСМ. А у дяди Саши можно всегда раздобыть пару досок и банку гвоздей для починки сарая, потому, что он работает плотником на стройке… Я бы не стал осуждать этих людей, при всем том, это были честные добропорядочные граждане, приятные в общении и преданные в дружбе. Просто время было такое: - «Папа мне принес с работы настоящую пилу…» - говорилось в популярно детском стихотворении Агнии Барто, которое мы разучивали в детском саду и рассказывали деду Морозу на школьных утренниках. Если бы тогда кто-то кого-то за это назвал вором, получил бы по морде при полном народном одобрении. Понятие "несуны" и активная борьба с этим явлением началась позже, где-то в конце 70-х.
Упомянутые школьные утренники-елки, а особенно елки во Дворце Культуры и у папы на работе – это второе по времени и по значимости мое детское сладкое воспоминание, потому, что на всех утренниках, впрочем как и сейчас, положен был подарок.
Подарки были всегда похожими. В бумажном коричневом пакете-кульке с размытой надписью «С Новым 19.. годом» лежал стандартный набор: конфеты леденцы, конфеты шоколадные, вафли, печенье, мандарины. Подарки с разных «елок» отличались обычно только количеством предметов из указанной номенклатуры. Где-то больше шоколадных конфет, а где-то карамели (хотя, карамели всегда было больше), где-то дешевая обсыпанная сахаром карамель валялась в пакете просто так, а где-то была упакована в бумажные обертки-фантики, где-то было два мандарина, а где-то один.
Подарки съедать сразу в нашем дворе было не принято. Надо было дождаться пока закончатся все елки, потом открыть все подарки и тщательно сравнить и сосчитать содержимое, чтобы потом обсудить и похвастаться результатами в сопливой дворовой компании.
С годами качество подарков улучшалось: кроме мандарин, появлялись маленькие, с трудом сохраненные до Нового Года, яблоки; вафли уже не валялись в пакете, а были упакованы в бумажную хрустящую обертку; леденцы, которые без оберток, лежали в маленькой жестяной баночке с интригующей нерусской надписью "Монпансье" . Появились апельсины, шоколадки, из которых самыми ценными и желанными были те, что, упакованные в блестящую фольгу, были похожи на медали или монеты с выдавленными вместо орла и решки новогодними поздравлениями и пожеланиями.
Сладкие елки Нового Года незаметно переходили в другой сладкий праздник в нашем дворе, а позже, на нашем коттеджном поселке - колядки на Рождество. Сейчас эта традиция в Казахстане практически умерла, да и во времена моего детства уже быстро шла на убыль. Но у нас, на пятаке, ограниченном улицами Щорса-Соревнования-Технологическая-Белинского, активно колядовали года этак до 1965-го. Конечно, по результативности наши побирушки были далеки от тех, что происходят в Австралийском Маунт-Аннане, когда даже моя нерасторопная и малоушлая внучка Соня ухитряется насобирать ведерко конфет-шоколадок за час. И разнообразием наш рождественский улов не отличался: обычно, только конфеты и только самые дешевые. А вот доставался сложнее: надо было не просто шастать от дома к дому, но еще и петь колядки, а иногда и рассказывать стихи.
Самым популярным и самым поедаемым летним сладким лакомством в моем детстве, как и в детстве большинства советских людей, был хлеб с маслом и сахаром. У нас была по тем временам небедная семья, конфеты, шоколад, торты-пирожные в доме бывали, но это народное пирожное любил больше всего. Каюсь, люблю и, в тайне от жены (- «Посмотри на свой холестерин, посмотри на свой живот в зеркале…»), намазываю иногда и сейчас.
Я застал еще то время, когда у обычного советского человека холодильника не было. Почти до середины шестидесятых масло у моей бабы Баси стояло в погребе, а то, что на кухне, в кастрюльке, залитое прохладной водой, которую часто меняли. Поэтому масло было всегда незамерзшее, мягкое. Оно без труда намазывалось толстым, очень толстым слоем на ломоть серого хлеба за 16 копеек буханка, и, будучи погруженным прямо на хлебе в банку с сахаром, облипало и образовывало с ним, с сахаром, слой сладкого «крема» толщиной с палец.
Из детских воспоминаний еще один кондитерский шедевр – петушок на палочке. Самопальные петушки из карамели на палочке делали и продавали у магазинов странного вида тетки. Стоил петушок 5 копеек, и был он одного из трех цветов: желтый, красный или зеленый, как светофоры. Мне петушки покупать не разрешалось. Мама считала их чуть ли не заразными, а теток, которые их продавали – грязными. Сейчас я ее понимаю, но тогда, в первом-втором классе, я все же тайком покупал с друзьями эти петушки на деньги, сэкономленные от школьных обедов. Слава богу, пронесло. В смысле ни разу не пронесло, обошлось без отравлений.
Когда мы переехали в отдельный коттедж, оставив тетю Пашу и тетю Дусю с новыми соседями, производство кондитерских изделий пришлось взять на себя маме и бабе Басе. У них была четкая специализация: мама пекла торты, баба Бася – булочки.
Торт в нашей семье признавался только один – Наполеон. Тот, который на хрустящих коржах слоеного теста, с масляным жирным, но очень вкусным кремом, им же обмазанный и обсыпанный крошкой из измельченного коржа. Украшала мама торт всегда одинаково- какими-то ракушками из крема, выдавленного через пластиковый шприц с насадками. Мы тогда не знали о вреде холестерина, калориях и сбалансированности питания, вокруг не наблюдалось ни вегетарианцев, ни веганов, ни сыроедов, а из телевизора не вещала Елена Малышева, поэтому и сейчас вспоминая мамины торты, сглатываю обильно выделяющуюся слюну.
Сладкие булочки баба Бася пекла настоящие, не хочу врать с рецептами, но помню, что это был целый ритуал: тесто ставилось загодя, два-три раза ночью надо было его ходить обминать, непрерывно поддерживать определенную температуру в помещении, вовремя начать раскатывать тесто и печь… Пекли булочки в духовке большой печи, которая стояла у нас на кухне и занимала половину ее площади. Печь надо было вовремя разжечь, добиться постоянного жара в топке и нужной температуры в духовке (это вам не ручку повернуть). Булочек всегда получалось много: огромный таз и большое ведро. Половиной тут же угощали соседей, остальное долго ели сами. Последние булочки были уже откровенно черствыми, но все равно вкусными.
Еще баба Бася приучила меня к вареной сгущенке. В магазинах такой продукт не продавался, его надо было варить самим. Я и сейчас его себе варю сам, потому, что консистенция того, что продается в магазинах меня не устраивает – по бабы-Басиному, варенная сгущенка должна быть темно-коричневого цвета, она не должна литься и ложка в ней должна прочно стоять.
Позже, когда бабы Баси не стало, как-то само собой у нас в доме кондитерское производство упростилось и появились плебейские, которые она не терпела бы ни дня, лакомства на скорую руку типа пирожных «картошка» и «колбаса» из смешанных масла, сгущенки, печенья, орехов…
Особые отношения у меня сложились с советским печеньем. Помните, оно было всегда прямоугольное, такое большое и толстое, хорошо размачивалось в молоке. Мне печенье очень нравилось пока нас, отряд юных пионеров, не отвели на экскурсию на фабрику где его делали. Я, видно, был очень любознательным пионером, потому, что отстав от экскурсии, забрел туда, где били яйца для печенья… Там стояла страшная вонь, половина яиц были либо откровенно тухлыми, либо чуть ли не с цыплятами. Печенья я не ел до самого начала капитализма, когда его стали привозить из-за рубежа, или делать на небольших полукустарных производствах. Я не утверждаю, что теперь там не пищат замешиваемые в тесто цыплята, просто, видно, впечатления со временем притупились.
Из магазинных изделий моего детства не могу не упомянуть слоеные трубочки с маслянным зимой или таящим во рту белковым кремом летом, продолговатые эклеры со сливочным кремом, часто покрытые шоколадной глазурью, слепленные из двух половинок пирожные бизе, песочные кольца с орехами и, конечно же, пончики – бестселлер школьного буфета... И мармелад. Сначала он был только на развес из больших картонных коробок, слоями похожими на волны, переложенные вощеной бумагой. Позже появился мармелад в виде лимонных или апельсиновых долек, сначала тоже на развес, а к концу школы фасованный.
Отдельно хотелось бы вспомнить конфеты моего детства, которые практически все были изготовлены на Карагандинской кондитерской фабрике. Прошло много лет с тех пор, я пробовал разные другие конфеты, в том числе и самые известные бренды и могу утверждать – Красная Шапочка, Мишка и на севере и косолапый, Грильяж, Гулливер, Песни Кольцова, Раковая шейка, Гусиные лапки и многие другие конфеты Карагандинской кондитерской фабрики соответствовали самым строгим мировым стандартам, а зачастую были намного лучше вкусом.
Кто не знает, может будет удивлен, тем, что в 70-х годах прошлого столетия, когда между нами и остальным цивилизованным миром висел мало-проницаемый для продуктов «железный занавес», 90% продукции Карагандинской кондитерской шло на экспорт. В основном в Японию, много в Германию. Купить карагандинские конфеты кроме Караганды в СССР было практически невозможно.
Карагандинская кондитерская фабрика, как и многие другие производства города, берет свое начало с 1941 года, когда в Караганду было эвакуировано оборудование из Астрахани. В 1943 году фабрика начала давать продукцию. Официальный статус фабрика получила в 1956-м году, а в 1972-м единственная и впервые во всем СССР была награждена орденом Трудового Красного Знамени, что все же, без всякого почитания советских наград, говорит о качестве ее конфет и народном признании.
Слава Карагандинской кондитерской закончилась с продажей ее в 1996 году английской компании «UIG». Компания изменила рецептуру, ввела «технологичные» методы и стала делать конфеты «настоящего европейского качества», т.е. никакие. А жалко.
В память о любимых карагандинских конфетах времен СССР небольшой альбом знакомых с детства этикеток ее продукции. Все, что нашел.