Проснулся в июле, в Австралии, где постоянно живу уже пятый год. С утра включил русское телевидение чтобы посмотреть как мои друзья и моя…, мои страны радуются проходящему в России Чемпионату мира по футболу. Из телевизора же узнал - Чемпионат теперь и в России называют «мундиалем», что для русскоязычного уха в устах русского диктора звучит настораживающе. А с другой стороны, смотришь на толпы довольных ликующих болельщиков, любвеобильных и дружественных к себе и всему, что движется, орет и ликует вокруг, и понимаешь, что действительно, сейчас в России самый настоящий мундиаль в том хорошем смысле этого слова, какой я его себе придумал. Раньше для обозначения особого состояния души я использовал украденное у Стругацких «одержание», теперь добавлю «мундиаль», и для каждого термина определю свои мотивы…
Тема моей очередной байки навеяна именно просмотром русскоязычных телепередач в мундиальные дни. Почему, думаю, объяснять не надо.
Уточню сразу: я не алкоголик, не многопьющий, не эксперт алкогольной продукции, не знаток алкогольного рынка. Я рос и воспитывался в относительно интеллигентной семье среднего или небольшого в разные времена достатка, учился в обычном провинциальном, хоть и хорошем ВУЗе, работал в типичном IT-шно-программистском советском учреждении, побывал в бизнесе и даже успел вляпаться, что говорится, в коридоры власти, слава богу, неглубоко и ненадолго.
Трезвенником тоже никогда не был. Пьяниц, пока они не покушаются на общественный порядок и не лезут ко мне с вопросом «ты меня уважаешь…», не осуждаю – «каждый выбирает по себе» и имеет на это право. Активистов обществ трезвости и прочих моралистов не люблю: мой жизненный опыт подсказывает, что эти люди обычно решают свои карьерные проблемы за чужой счет, а не радеют за счастье народное. Хотя, встречались и убежденные борцы-противники, но каждый раз у меня были причины усомниться в их психическом здоровье или интеллекте.
В этой своей байке я хочу обобщить свой опыт алкоголе-употребления. Именно свой, поэтому не буду с точностью перечислять что и когда пили, какие марки алкоголя и почем можно было купить, что советскому народу нравилось, а что нет… Для меня интересно только то, что пил я, и что при этом чувствовал. Наверное, мои сверстники, сослуживцы, друзья могут рассказать и вспомнить что-то интересное по теме, запомнившееся им, но не затронувшее меня, было бы здорово.
Прошу, не выражайте в комментариях активное несогласие с моим видением и отношением к предмету - это пост не дискуссионный, это пост воспоминаний, и мои воспоминания от чьего-то согласия или несогласия измениться не могут. Дополнить, поделиться своими воспоминаниями на тему – милости прошу.
Детство
В моем детстве-юности пили много. МНОГО! Пили рабочие, инвалиды-фронтовики, мужчины, женщины, студенты и школьники. Объективно, сейчас пьют меньше. Магазинная выпивка не отличалась разнообразием, не претендовала на высокие оценки качества, но и отравой, как зачастую сейчас, не была. Нет, здоровье, конечно, не прибавляла, но и летальных исходов от отравления алкоголем, не помню. От "белочки" да, бывало.
Качество алкоголя обязано было соответствовать ГОСТу, который вариаций не допускал: градус, спирт, добавки, исходное сырье, примеси и содержание сивушных масел, все определено и прописано. Отступление от ГОСТ каралось жестоко, вплоть до уголовной ответственности. Отступали, конечно, обычно чего-то уворовывая и недокладывая, но здоровью это не грозило. Слова «палёнка» советский человек не знал, явление это если и было, то в таких незначительных количествах, что не стоит упоминания.
Другое дело – самогоноварение. Тоже неслабая была статья уголовного кодекса. Но, социализм – не социализм, а спрос, как известно, рождает предложение. В пьющей бедной стране спрос на дешевый алкоголь есть всегда, а значит и самогон варить будут, несмотря на тяжесть статей, партийную ответственность и общественное порицание.
Самогон варили как для себя, так и на продажу, не знаю, что чаще. Были серьезные самогонщики, которые изготавливали самогонные агрегаты большой производительности на базе списанных промышленных автоклавов и дистилляторов. Их продукцию нельзя было купить в магазине в типовой бутылке с поддельной наклейкой – ни один продавец не решился бы поставить такое на прилавок. Самодельное пойло продавалось только из-под полы у «общественных» распространителей, в роли которых обычно выступали бабули и дедули, в простых бутылках без этикеток, заткнутых самодельной деревянной, чаще бумажной, пробкой. В каждом поселке, жилом районе, на каждой улице были такие бабки. Трудовой народ, впрочем как и участковый милиционер, про них знал и, как только в душе разгорался очередной пожар, бежал к ним за лекарством.
Мелкие самогонщики варили для себя, соседей-родственников, иногда на продажу небольшими 1-2-х литровыми партиями. Эти зачастую обходились импровизированным самогонным приспособлением из пары алюминиевых тазов, установленных на печь, позже – газовую плиту. Бытовым самогоноварением промышляли в основном пенсионеры. Это, учитывая размер пенсии советского пенсионера, для многих из них было просто способом выжить. Вопреки сказкам о душевности советского человека, могу утверждать, что государство, общество, а часто, и дети алкоголики-неудачники не очень-то помогали пенсионерам жить-выживать - намного меньше, чем сейчас, когда только ленивый не критикует современную власть и не умиляется пасторальным сказкам о советском прошлом.
Мое знакомство с алкоголем состоялось в раннем детстве. Лет в 6-7, когда мы с моими друзьями детства Сашкой и Вовкой на кухне допивали остатки сладкого портвейна из рюмок (вино бокалами за столом не пили, в основном теми же рюмками, что и водку, а те, кто попроще - из граненых стаканов) после застолья родителей, когда они переходили к чаю. Водка не нравилась ни мне, ни Сашке с Вовкой категорически, а вот вкус сладкого кагора или вермута, кажется, чувствую до сих пор.
Родители, просто так, без повода, дома алкоголь не пили: именины свои и детские, советские «красные» праздники, Новый Год, 8 марта, день шахтера и день строителя – вот, пожалуй и весь перечень поводов для застолья в нашей семье. Конечно, случались и непредвиденные случаи, связанные, в основном, с приездом каких-то родственников или далеко живущих родительских друзей. В общем, пьянок было не так много, чтобы мы с Сашкой и Вовкой могли привыкнуть к потреблению алкоголя с детства. «Допивание на кухне» продолжалось недолго и в начальной школе сошло на нет: то ли мы повзрослели, то ли родители стали относиться к этому строже, не помню.
Школа
После смерти отца алкоголь как-то сам собой исчез из нашего дома. Мама с лучшей подругой тетей Таней увлекались закатыванием в стеклянные банки всего, что можно было купить или вырастить – от соленых арбузов до варенья из лука и кабачков. Но жили-то мы в Майкудуке, и я имел возможность наблюдать за питейными тенденциями вокруг нас.
Родители Юры, моего другого друга детства и соседа по огороду, пили по-черному. Пили тихо, без громких скандалов, без драк и веселья. Пили после получки «беленькую», а к концу месяца «красненькое» на занятые у соседей деньги. Это были люди с покалеченными сталинскими лагерями душами: он замкнутый, небольшого роста «бендеровец», вечно недовольный, сосущий прилепившуюся к нижней губе коричневую от прослюнявленного табака «Приму», она – выше него на голову, статная белокурая красавица в прошлом, с забитой куда-то вглубь былой интеллигентностью, выцветшим взглядом и паталогической любовью к бродячим собакам и кошкам. Как и где на просторах Карлага от Акмолинска (теперь Астана) до Джезказгана встретились эти двое, я не знаю, но такие люди, такие непонятные пары, такие пропащие души, в карагандинском моем детстве встречались часто.
Странно, но мой друг, их сын Юра, вынужденный постоянно бегать в магазин за "пузырьком" для родителей, вообще не пробовал алкоголь до армии. Он ненавидел спиртное, наверное считая его причиной их бедной неприкаянной жизни, хотя причина, конечно же, была не в этом - это было только типичным, страшным в своей типичности следствием того времени.
Как писал уже, до последних школьных лет я алкогольных напитков не пил. Только пиво, которое в советские времена к алкоголю не причислялось. Пиво для советского человека было просто прохладительным напитком: кто-то пил квас, кто-то лимонад, кто-то боржоми, а кто-то пиво. Пивом запивали обед в рабочий перерыв, утоляли жажду в расставленных по городу пивных ларьках и бочках на колесах наравне с газировкой и квасом. Работяга, на замечание начальника: «Что-то от тебя несет сегодня с утра!», мог ответить: «Да я только пива с утра…», и это объяснение начальство вполне устраивало.
Детям, правда, пиво из бочки на улице не наливали, а вот в магазинах продавали легко, впрочем, как и вино. Я, бывало, бегал по просьбе родителей в гастроном за пивом, или с Юрой за «красненькой», и с покупками проблем не возникало. С водкой можно было нарваться на несговорчивую продавщицу, но тогда надо было выйти на улицу и попросить прохожего «дяденьку» купить водки, «а то бате надо здоровье поправить, совсем ему худо…». Дяденьки обычно откликались.
Пиво, полстаканчика, мне разрешалось выпить дома, под присмотром родителей, но к именинному детскому столу, конечно, оно не полагалось. Надо сказать, что и я не привык относиться к пиву как к алкогольному напитку: моему сыну не возбранялось дома «хлебнуть» пивка, моя первая собака французский бульдог Дезька с удовольствием вылакивала пиво со дна пиалы. Ни сын, ни собака алкоголиками не стали.
Следующее мое реальное алкогольное воспоминание относится где-то к 7-у классу.
В седьмом классе мы с другом Юрой, выливая из нор сусликов и собирая в банку тарантулов, нашли в степи 6 бутылок Солнцедара. Да, они лежали бесхозно на травке в полутора километрах от окраины Майкудука просто прикрытые каким-то жестяным ржавым листом. Лежали, видно, давно, потому, что от нагревания на солнце и времени, содержимое потеряло свой изначально ядовито-оранжевый цвет и стало абсолютно прозрачным. Мы долго сомневались, однако решили скормить одну бутылку для тестирования знакомому местному алкоголику, который всегда ошивался возле магазина в надежде чем-то поживиться. Мы честно рассказали ему как к нам попала бутылка, и высказали опасение, что вино может испортиться. Алкоголик, посмотрел на нас как на идиотов, и со словами «Вино не портится!» засосал бутылку винтом не переводя дух, крякнул и надолго прислушался. Мы тоже стояли молчали. –«Еще есть?», на всякий случай с надеждой спросил алкоголик, но мы честно глядя в его глаза ответили: -«Нет», и стали думать как распорядиться свалившимся на нас богатством. Продолжения этой истории вспомнить не получается.
Когда я учился в 8-9-м классе, в Караганде варили удивительно вкусное пиво. Особенно вкусным было разливное жигулевское, впрочем, тогда оно только и было - это позже появились «Огни Магнитки», «Шахтерское», «Рижское» и пр. Самое вкусное пиво на разлив продавалось (я про Майкудук, где родился и вырос, на фото другое место) в пивном киоске на «базарчике». Базарчик любой майкудукский отличал от базара, который "Колхозный рынок у Треста". Базарчик располагался по улице Щорса недалеко от ее пересечения с Магнитогорской. Сейчас на этом месте стоит многоэтажный дом, который никак не вяжется с образом улицы и не вписывается в последовательность нумерации домов - 70-й. На базарчике торговали мелкие частники, в основном, местные бабули, семечками, овощами с собственных огородов и рукодельными нехитрыми поделками: вязанными носками и шапочками, мужскими плавками из сатина с ленточками, сахарными петушками на палочках, украденными с работы по мелочи гвоздями, бывшими в употреблении пилами, лопатами, мастерками, отлитой в полулитровую банку краской. На базарчике киоск просуществовал недолго, видно местным властям не понравилось скопление полупьяных, время от времени отходящих к стене ближайшего дома, мужиков, но почему-то походы с трехлитровой банкой за пивом в этот киоск и, кажется, вкус этого пива я помню и сейчас.
В восьмом классе перед первым школьным «вечером» (не знаю как в Майкудуке сейчас, но у нас не было ни дискотек, ни party - только вечера) по поводу празднования очередной Октябрьской годовщины, пацаны притащили бутылку портвейна «777» и мы распили ее на школьном дворе. Нас было много, портвейна мало. Не думаю, что тогда действие алкоголя как-то сказалось на школьном празднике, но это было мое первое «взрослое» употребление алкоголя, и я первый раз получил от него «взрослое» удовольствие. После этого алкоголь стал одним из привычных атрибутов всех праздников, школьных вечеров, домашних посиделок.
Я абсолютно уверен, что есть люди, которым употребление алкоголя не грозит ничем, и есть люди, попадающие в алкогольную зависимость сразу, после нескольких пьянок. Почему так, не знаю, но выпивая, в свое время, часто, а иногда и много (впрочем, как и вся страна), я не стал ни зависимым, ни алкоголиком. Точно также не стал алкоголиком мой детский друг, выросший в семье хронических алкоголиков. Не стал алкоголиком мой сын, которому никто ничего не запрещал. Да и собака Дезька умерла от старости и сердечной недостаточности, а не от алкоголизма. Так что ни компания, ни воспитание, ни дурной пример здесь, похоже, ни при чем, как говорится, "кому суждено быть повешенным, тот не утонет...".
В старших классах школы, в 9-10-м, мы пили открыто, практически официально. Нет, не в школе, а на праздниках и именинах, которые отмечали обычно у кого-то дома из одноклассников. Было несколько человек в нашем классе, родители которых не отказывались предоставить свою квартиру по таким случаям. Пару раз наши классные пьянки проходили и у меня дома.
Многие сейчас не поверят, но у нас было заведено, что о предстоящей пьянке сообщалось классному руководителю, и он обязательно перед тем говорил с родителями, которые обещали, что будут следить чтобы мы не перепились. На эти легальные пьянки крепкие напитки брать не полагалось – несколько бутылочек красного портвейна, бутылка-две шампанского, немного пива. Водку все равно кто-то всегда приносил втайне, разливали ее под столом, по чуть-чуть, не наглели.
Популярными у нас марками того времени были дешевые крепленные напитки «Агдам», «Солнцедар», «777», «Плодово-ягодное», для девочек столовое белое вино (так и было написано на этикетке, без имени собственного). Собирательное название всего этого было – бормотуха. Умные люди говорили, что это слово произошло от глагола «бормотать», и я с этим согласен: для советского человека выпивка всегда была связана с задушевным разговором.
Каждому популярному напитку народ любовно давал прозвище, под которым и надо было его упоминать в среде «настоящих мужиков»: Агдам - «Как дам!», «Агдам Бухарян», портвейн 777 - «Три топора», «Лесоповал», Билэ мицне (и такое было) - «Биомицин», Васисубани - «С Васей в баню», Ркацители - «Раком к цели», Кавказ - «Нищий в горах», Плодово-ягодное - «Плодово-выгодное», «Слезы Мичурина»…., и т.д.
Водку выбирали из двух сортов: «Московская» или «Столичная». Первая была дешевле, вторая – чище. Была, конечно, еще и «Старка», желтоватая на цвет, потому, что ее какое-то время выдерживали в дубовых бочках, но народ ее не жаловал. Не потому, что она дороже остальных, хотя и поэтому тоже, а потому, что считалось, что в ней «дури» больше и с нее похмелье тяжелее.
Школьные пьянки проходили у нас, как ни странно, без эксцессов, во всяком случае, я такого не помню. Обычно было весело, много танцевали. Танцами, танцуемыми всеми, даже угрюмыми хулиганами-двоечниками были сначала, в 8-9-м «Летка-енька», позже в 9-10-м «Пачанга». Те, кто созревал раньше остальных, приглашали девочек, которые всегда созревали раньше, на медленное прижимательное танго под Ободзинского или Азнавура, а даже отличницы никогда не упускали своего на «белый танец», который в нашем 10-м «Б» особенно хорошо шел под «Girl» Битлз.
Были в классе ребята, родители которых не приветствовали и не поощряли забав с алкоголем, но их было немного: обычно класс участвовал почти в полном составе. Помню, мама одной очень интеллигентной девочки проявила щедрость и пригласила всех на очередной праздник к себе. Из напитков был только чай и лимонад, поэтому все сочли праздник неудавшимся, а девочка-отличница еще долго выслушивала упреки и, наверное, не раз пожалела о маминой инициативе.
В девятом и десятом классе у нас был замечательный классный руководитель, учитель физики, немолодой (почти пенсионер) и требовательный, когда дело касалось учебы, но нестрогий в жизни. За глаза мы звали его Миша. Он был для нас неформальным авторитетом, его уважали двоечники, на его уроках никто не хулиганил, не плевался жеваной бумагой через трубочку, не дергал девчонок за косы.
1 Мая и, дай бог памяти, 8 Марта наш 10-й класс праздновал, или как тогда говорили, "отмечал" у Миши дома. Да, и здесь, в гостях у классного руководителя, мы выпивали. Легально, под его присмотром, строго оговоренное количество спиртного. Условие было одно: никто никакого спиртного, кроме одобренного и централизованно закупленного, не приносит, и домой без его, Миши, ведома в ночь не уходит. Либо за тобой должны прийти родители, либо ты не пьешь вообще и уходишь домой до 11-и вечера, либо ты остаешься у Миши до утра.
Помню, в устройстве этих праздников в их квартире в доме на углу Щорса и Магнитогорской, принимала участие и Мишина жена, славная улыбчивая женщина. Присутствие Миши и его жены нас абсолютно не стесняло, они умели, сохраняя дистанцию и не допуская панибратства, быть просто старшими товарищами в нашей веселой компании. Не думаю, что у Миши были какие-то особые педагогические приемы насчет тимбилдинга, просто, он был добрым человеком и нас любил.
Самое большое школьное алкогольное мероприятие – выпускной вечер, который романтические девушки называли балом. Здесь выпивать можно было не таясь, прямо в актовом зале, вместе с учителями и родителями. Перед выпускным, кроме родительского комитета, создавалась родительская инициативная группа, которая брала на себя заботу о подготовке вечера, в том числе, определяла состав и количество алкоголя, не забывая и о качественной закуске. Конечно протокольным количеством спиртного на выпускном вечере никто не ограничился: пацаны принесли с собой и спрятали в радиоузле кое-что покрепче. Принесли водку тайком и некоторые отцы (родители на выпускной вечер тогда-таки ходили). По ходу вечера кто-то из посвященных пацанов подавал знак, допущенные наведывались в радиоузел, закрывали дверь и опрокидывали по стопке водки или портвейна, с шиком затягиваясь по кругу болгарской «ТУ-134». После выпускного не принято было шляться по улицам всю ночь, в школе торчали до самого утра. Компаниями по Майкудуку гуляли уже на следующий день, проспавшись и похмелившись пивом или капустным рассолом. В общем, мой выпускной удался на славу и запомнился.
Институт
Студенческие годы в любой жизни, хоть мужской, хоть женской, с точки зрения употребления спиртных напитков - годы особые. Ну, во всяком случае, для меня. Еще больше, для моих однокурсников, живших в общежитии. В студенческих общежитиях пили практически все и в любое время. Ограничивало только отсутствие денег или экзамен прямо завтра и прямо с утра. История про то, что по прошествии трех дней после стипендии занимались деньги для того, чтобы пропить вместе с заемщиком, а потом, получив стипендию, отдать долг и снова его вместе пропить, - это история про наше общежитие №2 инженерно-строительного факультета. Я жил дома, но часто оставался ночевать у кого-то в общежитии, якобы из-за погоды, отсутствия нужного конспекта перед экзаменом и пр., но на самом деле, чтобы вкусить общежитской вольницы.
В общаге пили, естественно, крепленый портвейн, кажется «Талас», и водку. Водку реже – дорого. Вообще, свобода, в частности, бесконтрольное употребление алкоголя, послужило настоящей причиной того, что из 25 человек, принятых на первый курс, до защиты диплома в нашей группе дошли только 11. Конечно, не все были отчислены за пьянку: кто-то за пропуски, кто-то за «хвосты», некоторые вовремя бросили сами, некоторые были вынуждены уйти зарабатывать, так как пропили все, а жить было надо, но в большинстве и таких случаев торчали уши зеленого змия.
Не буду надолго застревать в студенчестве – писать об этих годах можно много и интересно, да и поводов-эпизодов по обсуждаемой теме было много: это и сельхозработы и стройотряды, про которые недавно писал, это и первый сексуальный опыт (да, в наше время это происходило обычно только в институте, а не школе, как сейчас), и первые предательства друзей, и первые нечистоплотные преподаватели-взяточники, и первый бизнес. Бизнес выражался в том, что желающим за спиртное сдавались в аренду выданные нам на время полевой геодезической практики нивелиры-теодолиты, в которые так четко по вечерам просматривались в окна женские комнаты в общежитии горного факультета напротив...
Работа
Первая моя работа по распределению – «Су-2 КПС». Расшифровываю: строительное управление №2 треста Карагандапромстрой. Это время, в связи с темой, мне запомнилось не тем, как и что употреблял я, а как и что употреблялось вокруг меня моими сослуживцами. У меня была минимальная зарплата в 130 рублей и маленький, совсем маленький ребенок – пить было некогда и не на что.
К чести нашего строительного начальства, что нехарактерно, оно, начальство (директор, главный инженер, начальник участка, старший прораб…), пило не много. Не то, чтобы совсем, такого и быть не могло, но не много… Чего не скажешь о наших рабочих. Расскажу про своих.
Меня, молодого специалиста после института назначили мастером, которому подчинили три бригады кровельщиков. Все три бригады на три четверти состояли из женщин от 40-и до 55-и лет (тогда они мне казались древними старухами), одетых в простеганные ватные телогрейки. Хотя, редко, попадались и разбитные молодухи, держащие форс, и обещающе-приветливо улыбавшиеся молодому мастеру. В бригадах нравы были суровые, меня за человека никто не считал, мои робкие указания никто всерьез не воспринимал. Делали мы крышу большого промышленного цеха площадью что-то около 4-х гектаров. Женщины вручную носили и раскатывали по крыше тяжелые рулоны рубероида, вручную от единственного подъемника разносили в ведрах горячий битум, вручную его разливали-разравнивали, вручную укладывали асфальт, вручную таскали по крыше большой железный каток…
Надо ли говорить, что в этих условиях принять по чуть-чуть с утра, в обед под "тормозок" и вечером в раздевалке, было просто производственной необходимостью. Это разделяло женщин на постоянно перегруппировывающиеся группировки, которые всегда против кого-то дружили: мат, ругань и показывание друг дружке голой задницы, спустив робу до колен, и не обращая на меня никакого внимания, были в порядке вещей.
Пили мои подчиненные исключительно самогон, который называли всегда в женском роде – самогонка. Самогонку приносили по очереди, серьезно обсуждали, чья вкуснее, чья крепче. После самогонки таскать ведра с раскаленным битумом, наверное было легче, но и чувство опасности притуплялось вместе с чувством самосохранения.
Я до сих пор не понимаю, почему на вверенном мне участке крыши не произошло никаких несчастных случаев с фатальными последствиями, хотя: одни отвязывали опалубку, на которой сидели и улетали вместе с ней с 15-и метровой высоты, других, присевших по нужде в котловане, засыпал землей вместе с котлованом бульдозер, третья, посветила себе факелом, чтобы увидеть, много ли солярки осталось в 5-и кубовой емкости и летела после взрыва паров метров 10… Ну могло бы это так счастливо заканчиваться, если бы все эти люди не приняли с утра по чуть-чуть, с лихвой оправдывая пословицу «Пьяному море по колено»…
Вторая моя работа отличалась от первой на все 100% и интеллектуально, и по качеству. Прежде всего по качеству напитков. Как только я переступил порог солнечного Сукаробла в Букпинской долине, Агдам, Талас и Лимонный ликер с самогонкой остались в прошлом. На смену им пришли эксклюзивные советские коньяки Греми, Варцихе, Белый аист. Может быть старческое «… а в наше-то время…» и приукрашивает мои теперешние ощущения, но должен сказать, что эти напитки были лучше тех, дорогих иностранных и эксклюзивных, о которых я тогда читал в романах, и которые мне довелось попробовать уже позже, когда появилась такая возможность и рухнул Железный занавес.
Еще одно открытие тех лет – ром «Havana Club Black», который вместе сигарами Куба поставляла Советскому Союзу за экономическую и военную помощь. Этот ром время от времени я употребляю и сейчас, конечно не в тех ситуациях и не в тех количествах… так, чтобы помнить. Ну, раз упомянул про ситуации и количество, уточню. По моим наблюдениям ром черный Гавана Клаб (только черный!!!) исключительно благоприятно влияет на благосклонность прекрасной половины человечества. Нет, нет, я совсем не хочу сказать, что от него женщины становятся доступнее. Они становятся веселее, открытее, благожелательнее, развязнее и одновременно загадочнее. Проверено. Думаю, что это от того, что этот ром не хочется заесть куском жирной колбасы и запить рассолом, отчего на желудок не ложится тяжесть выпитого и съеденного, он (желудок) исправно работает, а, как давно известно, пищеварение определяет настроение как бытие - сознание. Это по ситуации. А про количество могу сказать одно: когда на следующее утро после «Дня программиста», мы выносили пустые бутылки из под рома, их хватало как раз на то, чтобы с промежутками в полметра, расставить по всему периметру станции Детской железной дороги.
Да, я же вам не рассказал про День программиста. День Программиста в Сукаробле происходил каждую пятницу. Начинался обычно часа в 4 вечера и продолжался для некоторых до обеда субботы. Гонец в магазин уходил сразу после обеда: в гастрономах в те времена бывали очереди, а задерживать мероприятие никак было нельзя.
Случались, конечно, сбои. Например, как-то раз гонцом был определен наш новый сотрудник Вова, не мальчик уже, пришедший к нам из другого, не менее нашего, заслуженного коллектива. В урочный час, видя, что ничего не происходит, а сияющий Вова сидит с загадочным видом на рабочем месте, мы поинтересовались: - «Почему так?». – «Как, - со справедливым выражением лица (а у него всегда на лице сохранялось это выражение), возмутился Вова, - Все купил, все спрятал в парке, можем выдвигаться». Святая простота – он представить себе не мог, что День программиста – праздник открытый, почти официальный и руководство в лице начальника ВЦ традиционно принимает в нем самое активное участие. Ну не в парке же на лавочке на куске газеты отмечать День программиста начальнику ВЦ?!
Надо сказать, что урок Вова усвоил на пять: уже на следующем Дне программиста под занавес праздника разбил коротким ударом очки начальнику, и ему за это ничего не было. Вот такие были люди, рожденные в СССР!
Перечитал, из моего рассказа получается, что жизнь с коньяками и Гаванами в Сукаробле походила чем-то на жизнь в партийном санатории или в офисе районного Комитета Комсомола. Нет, не были бы мы ИТ-шниками, если бы не употребляли в промежутках между праздниками простой народный напиток - спирт, исправно выдававшийся нашим электронщикам на протирку устройств и элементов ЭВМ. Представляете, 40-ка литровая фляго настоящего спирта на протирку железок! Простой грязной тряпкой! Ну как могла страна не развалиться с такими порядками?!
Ох, припозднился. Но, в основном, с задачей справился. Все, что было позже, уже не в СССР – про спирт «Рояль», ликер «Амаретто» и паленку, это уже другая история.
Вот такая получилась мундиаль!
Ниже, бонус - этикетки вино-водочных изделий времен СССР: